[allkindashit]

Я не люблю тропические курорты. Не люблю солнце, ненавижу сводящую с ума жару, вечно потные одежды, головокружение, переходящее в головную боль, постоянно терроризирующее меня при такой температуре.
И всё же я здесь, в Египте. Сам не знаю, почему. Солнце опаляет мне макушку, да так, что впору ей уже расплавится и стечь прямо по позвоночнику на раскалённую землю. Я в чёрной рубашке и чёрных брюках – ну, не идиот ли? При такой-то жаре!
И опять этот взгляд… Я чувствую его уже несколько дней подряд – на самом деле, с того самого момента, как я пришёл на этот чёртовый пляж впервые. Вчера я всё же не удержался от того, чтобы обернуться на нарушителя моего душевного спокойствия…
Мужчина. Развалился на матрасе под широким синим зонтом. Черноволосый и очень бледный – всё, что я успел разглядеть до того, как отвернулся.
Солнце клонится к закату. Небо уже не такое яркое, как днём – пронзительная лазурь сменяется голубоватой бледностью, на горизонте окрашенной в розовато-лиловые тона. Я смотрю на плавно и почти бесшумно накатывающее на песчаный берег море. Хорошая стихия. Вольная, прекрасная как в спокойствии, так и в волнении.
Но всё же его яростные приливы и отливы, гневные пенистые барашки мне больше по душе. Свист ветра, шум разбивающихся о прибой волн…
Но не здесь. Здесь – спокойствие, тишина, умиротворённость. Откуда-то раздаётся невыносимый галдёж шумных итальянцев, от которого главное – это абстрагироваться, а то нервы-то не казённые. На берегу у кромки воды стоят несколько местных женщин, закутанных в чёрные тряпки с ног до головы – религия, чтоб её…
За моей спиной звонко смеются дети и взрослые, громыхают современные латино-американские мотивы.
На сереющем небе появляются первые звёзды. Становится прохладнее, поднимается приятный ветерок, мягко колышет волосы на затылке. Я закрываю глаза, шумно втягиваю воздух, с силой сжав металлические перила, около которых, опершись, стою вот уже битый час.
… А мою спину прожигает взгляд исподлобья, острый, как бритвенное лезвие. От него по позвоночнику скачут мурашки, и меня передёргивает.
Не удержавшись, я снова поворачиваю голову, скольжу деланно незаинтересованным взглядом по устроившейся на шезлонге худой фигуре. Господи, какой же он бледный! Вообще, что ли, из тени не вылезает? Зачем тогда на курорт ехать?
Впрочем, мало ли, какие у человека на то могут быть причины. Может, просто кожа невосприимчива к загару, нежная слишком… Кто его знает.
Заставляю себя вновь отвернуться. До ужина ещё есть пару часов, можно прогуляться по территории отеля, заглянуть в местные лавки и магазинчики, купить приятелям сувениров.
Ну, и поторговаться, конечно!
Уже ради одного этого, пожалуй, стоит туда наведаться.
Люблю это дело, да. У меня вообще склочный характер.
Правда, сейчас даже на это нет настроения. Невыносимо хочется свернуться клубочком на каком-нибудь огромном камне, впитавшем в себя полуденный зной, вдали от людей, подальше от шума и громкой музыки.
- Извините, - я вздрагиваю от звуков обращённого непосредственно ко мне негромкого голоса и, стараясь ничем не выдавать ни волнения, ни раздражения, перевожу взгляд на незнакомца.
Тёмные глаза смотрят на меня с пристальным вниманием, от которого становится не по себе. Вблизи особенно отчётливо видна его худоба: выпирающие рёбра, острые ключицы и косточки таза, худые ноги…
Я неловко пожимаю плечами и киваю, не знаю, что сказать. Опять гляжу куда-то вдаль, где линия горизонта практически сливается с морем, затягивает в свою недосягаемую глубину.
- Вы что-то хотели? – меня бесит это пристальное внимание. В конце концов, это уже просто неприлично!
Он качает головой, но и взгляда при этом не отводит. И смотрит так… тревожно, словно боится, что я сейчас развернусь и уйду.
Собственно, именно это я и собирался сделать.
Точнее, собираюсь.
Не давая ему времени опомниться, я разворачиваюсь и неспешно иду по направлению к отелю. Кожей чувствую его разочарованный взгляд, но мне всё равно – накатывает внезапная усталость, и веки наливаются свинцом. Я ускоряю шаг.
Вскоре комфортная свежесть номера разом остужает мою кожу, в голове немного проясняется, а сонливость хоть и не уходит, но спадает до такой степени, что можно принять душ, не боясь уснуть прямо под тёплыми струями и разбить себе голову о светло-бежевый кафель.
После тёплого душа усталость накатывает с новой силой. Я падаю на диван, плотнее запахиваюсь в банный халат и накрываюсь покрывалом – всё-таки в комнате довольно прохладно. Я
закрываю глаза, и через несколько минут где-то на периферии сознания мне чудится лёгкий стук в дверь перед тем, как сон окончательно одолевает меня.
***
Я проспал, наверное, около пяти часов. Когда сон окончательно развеялся, я обнаружил, что комната погружена во мрак, а светящаяся стрелка на циферблате настольных часов показывает девять вечера.
Чудесно.
Немного дольше, пожалуй, чем я ожидал, но ради этого ощущения свежести и бодрости стоило пожертвовать несколькими часами (которые, к слову, в противном случае я бы наверняка провёл с омерзительной бездарностью).
Потягиваюсь…
- А-а-аппчхи!
Твою мать.
«Тук-тук-тук»
Кого там принесло в мою скромную обитель?
Встав и потянувшись, я иду к двери и резко открываю, впиваясь взглядом в незваного гостя…
Во рту пересыхает от этого чёртова пронизывающего взгляда, а по позвоночнику пробегает стая мурашек.
- Здравствуйте, - сухо здороваюсь, напуская на себя максимально недружелюбный вид. – Чем могу быть полезен?
Незнакомец пару секунд буравит меня своими чёрными глазищами, а потом лениво облокачивается о косяк двери. На губах его змеится усмешка.
Я хмурюсь и с раздражением складываю руки на груди.
- Итак?..
Неожиданно мужчина протягивает мне руку.
- Северус. А вы?..
Левая бровь против воли ползёт вверх.
- Гарри, - не успев придумать достойный уничижительный ответ, я протягиваю руку для рукопожатия.
У него тёплая, сухая ладонь, по-мужски сильная и в то же время довольно изящная.
- Приятно познакомиться, Гарри.
Замечаю, что у него красивый голос, низкий и глубокий.
- Взаимно. Итак, с какой целью пожаловали, мсье Северус?
- Вы француз, Гарри? – его губы трогает чуть заметная улыбка.
- Моя национальная принадлежность – не вашего ума дела, - жёстко отрезаю я. М-да, что-то его мой ответ, похоже, не слишком огорчает… - Цель вашего визита?
- Познакомиться, конечно, Гарри, - какого чёрта он каждый раз произносит моё имя? Да ещё и ТАКИМ тоном!? Словно прекрасно понимает, каким образом это на меня действует!
- Познакомились. Что дальше? – лучшая защита – нападение.
- М-м-м, выпьем? За знакомство. Я приглашаю, - по тонким, чётко очерченным губам скользнула лукавая усмешка. Я, кажется, подумал о том, что негоже вот так вот быстро сдаваться, и я вроде бы совершенно не в настроении заводить новые знакомства и…
- Ум… Ну, ладно, мсье Северус. Так уж и быть.
***
Мы сидели за столиком в небольшом уютном гостиничном баре. Стены выложены красным деревом, мягкий свет ламп в ажурных плотных абажурах, спокойная негромкая музыка, горьковатый освежающий вкус джина с тоником…
Молчание. Я никогда не любил пустую болтовню ни о чём, а, может, просто не умёл её поддерживать. Но с Северусом, похоже, этого и не нужно – он медленно потягивал пузырящийся напиток, смотря на меня прищуренным внимательным взглядом. Я разглядывал его лицо: твёрдый овал, чётко очерченные скулы, худые впалые щёки идеально выбриты. Тонкие губы, тёмные, почти чёрные глаза. И нос, непропорционально большой для его лица, но это почему-то мне даже нравилось. Мои губы изогнулись в лёгкой улыбке, и мужчина чуть склонил голову набок, вопросительно поднимая брови.
Я покачал головой и сделал большой глоток прохладного бодрящего напитка, с удовольствием вдыхая запах.
- Вы, кажется, так и не ответили на мой вопрос, Гарри, - неожиданно произнёс Северус. Настала моя очередь удивляться.
- Разве? Тогда, возможно, вам стоит его повторить, - я усмехаюсь уголками губ.
- Откуда вы?
Я хмыкаю.
- Ах, это… Англия, - я вижу, как сверкнули в полумраке его глаза.
- Лондонец?
- Да. Просто угадали?
- Пожалуй… Почему вы назвали меня «мсье»?
Я негромко фыркнул.
- А что, вы не любите французов? Англичане зачастую этим грешат.
- Ну что вы, к французам я отношусь не лучше и не хуже, чем ко всем остальным обитателям земного шара. Просто такое обращение меня позабавило, - по его губам скользнула усмешка, и я в ответ тоже легко ухмыльнулся.
- Я использую его обычно, когда злюсь.
- Как по-джентльменски.
Мы оба фыркнули, и снова над нашим столиком повисло молчание. Я допил джин с тоником и заказал себе ещё один бокал. Северус на этот раз предпочёл виски.
- Нравится вам здесь, в Египте?
Я невесело смеюсь про себя.
- Не особенно. Слишком жарко, знаете ли. Кроме того, признаться, от кичливого дружелюбия местного персонала у меня порой сводит от раздражения скулы.
- Вы бы предпочли хмурые взгляды исподлобья и недовольное ворчание в ответ на просьбы? – Северус насмешливо сверкает глазами и кривит губы в ироничной усмешке.
Я лишь пожимаю плечами.
- Нет, наверное. Работники должны исполнять свои обязанности добросовестно.
- Нелогично как-то у вас получается.
Я смеюсь. Действительно, нелогично.
- Никогда и не претендовал, - я снова пожимаю плечами и улыбаюсь, неожиданно для себя, как-то очень легко и открыто, словно лучшему другу. Ну, или хотя бы хорошему приятелю.
Он попивает виски, всё не прекращая меня с интересом рассматривать, а мне вот почему-то неловко встретиться с ним взглядом. Сам не знаю, почему.
Допиваю бокал, заказываю себе коньяк. Северус хмыкает, но в ответ на мои вопросительно поднятые брови никак не реагирует. Ну и ладно.
После коньяка я ощущаю лёгкое головокружение и коварную дымку опьянения, начинающую окутывать мысли. Это для меня – знак о том, что пора возвращаться в номер. Потому что ещё немного выпивки, а заодно и времени, проведенного в компании этого мужчины, и я могу наделать таких глупостей, после которых я буду вспоминать свою поездку в Египет не иначе, как с чувством невыносимого стыда.
Мне нельзя пить натощак.
И ещё мне нельзя пить в компании интересных мужчин, пожирающих меня ВОТ ТАКИМИ ВОТ недвусмысленными взглядами.
- Думаю, мне пора возвращаться в номер, - я встаю, мысленно отпуская себе хвалу за то, что голос не сорвался. Северус встаёт следом за мной.
Мы молча выходим из бара. Я резво шагаю по гладкому полу, выложенному сверкающей в свете люстры светлой плиткой, стараясь двигаться чётко и уверенно.
В том же молчании доходим до двери моего номера, и я, вытащив ключ из заднего кармана, быстро открываю замок и распахиваю дверь.
Северус входит в номер вслед за мной и запирает за собой дверь до того, как я успеваю произнести хоть слово. Я быстро хлопаю ладонью по выключателю и тут же зажмуриваюсь от резкого света, ударившего по глазам.
И слышу тихий вкрадчивый смех, посылающий волну дрожи вдоль позвоночника.
Распахиваю глаза и трясу голову. В голове всё ещё немного муторно, но мысли достаточно ясные – для обратного выпито всё-таки недостаточно.
- Собираешься и дальше мне досаждать? – я опираюсь о стенку и косо смотрю на своего гостя, не обращая внимания на упавшую на глаза длинную чёлку.

Зато он не оставляет её без внимания. Длинные тонкие пальцы откидывают со лба мои отросшие волосы и мягко проводят по щеке, заставляя вздрогнуть. Мне очень хочется послать его куда подальше, наорать так, чтоб неповадно было соваться в чужие жизни, с кулаками вытолкать за дверь и ещё засветить в его громадный нос для острастки.
А вместо этого я молчу, не в силах выговорить ни слова, ни даже звука. Словно в горло впилась чья-то безжалостная рука.
Северус, тем временем, продвигается вглубь номера. МОЕГО номера, между прочим. И совсем, кажется, не ощущает неловкости на подобие той, что сковала меня самого. Он включает настольную лампу, что стоит на тумбочке около моей кровати, и, откинув покрывало, усаживается на белые простыни.
- Ну, что стоишь?
Он говорит насмешливо, чуть растягивая слова вместе со своим выразительными тонкими, чётко очерченными губами. Хочется ударить его по лицу, и в то же время…
Нет, нет, вот об этом я не буду думать. Об этом – молчок.
Но я не могу его прогнать – слов не находится, наверное. Не могу придумать достойный повод, чтобы накричать, вышвырнуть вон. Странно, правда? Не могу достаточно сосредоточиться для того, чтобы прогнать незваного гостя.
Совсем свихнулся.
И, кроме того, слишком давно не был… ни с кем. Ни с мужчиной, ни женщиной. Вроде как-то не до того было. Всё работа, работа, чёрт бы её побрал… А теперь вот стою, как дурак, и не знаю, как бы поубедительней выразить своё несуществующее пренебрежение.
В итоге просто направляюсь в туалет, затем - в душ. Насухо вытираюсь полотенцем и надеваю пижамные штаны и старую белую футболку. Я взял её, стараясь не глядеть на растянувшегося на кровати Северуса. Я вообще, кажется, пытался отрешиться от его присутствия, забивал голову всякой дрянью вроде прогноза погоды на ближайшую неделю и дурацкого экономического кризиса.
Он смотрит на меня оценивающим, долгим взглядом, и я, несмотря на плотные чёрные штаны и футболку с рукавом чуть ниже локтей, чувствую себя донельзя уязвимым и беззащитным.
Ну, ещё бы. Я, на самом деле, нахожусь в своём собственном номере с почти что совершенно не знакомым мне мужчиной. Мужчиной, который, судя по пожирающему взгляду, готов в любую секунду…
Я ловлю себя на том, что краснею. Быстро встряхиваю головой, бреду к зеркалу, хватаю со столика расчёску и пару раз провожу по шевелюре. Раньше волосы непокорно стояли во все стороны, словно выражая свой подростковый протест. Потом я вышел из того возраста, а волосы отрастил, и теперь они спадают до плеч, всё такие же норовистые, но теперь я вполне могу завязать их в конский хвост…
Что я сейчас и делаю. Затянув хвостик резинкой, я перевожу взгляд на отражение Северуса, разлёгшегося поперёк кровати в своих чёрных джинсах и рубашке. Хорошо хоть, обувь стянуть додумался…
Вздохнув, я отхожу к бару и пару секунд стою в нерешительности. Потом махаю рукой и вытаскиваю пакет своего любимого вина, полусладкого, недорогого, но вкусного, очень ароматного. Достаю из своей сумки два одноразовых стаканчика.
У меня есть ещё коньяк, и виски, и даже водка - на кой чёрт я их брал с собой, спрашивается, учитывая выбранный мной extra-all-inclusive? Наверное, по привычке, или просто так, на всякий случай, вдруг что? Что ж, случай представился.
Я протягиваю один пластиковый стаканчик, наполненный рубиновой ароматной жидкостью, Северусу, другой уверенно сжимаю сам.
- За что пьём? – произносит тот лениво, приподнимаясь на локте и глядя на меня из-под ресниц.
- За… м-м-м… за удачу, - брякаю я. Какой-то презентабельный тост я сейчас придумать не в силах, а это, хоть и банально, но всегда пригодится.
- За удачу, - он приподнимает стаканчик и, нахально подмигнув мне, делает маленький глоток.
В отличие от меня. Я привык пить быстро, Опустошаю стаканчик где-то на три четверти и ставлю его на столик. Хочу присесть на кровать, но в последний момент не позволяю себе этого сделать – приземляюсь на стул.
Он попивает вино и поглядывает на меня приглашающе, поблёскивая тёмными глазами.
Я допиваю вино и неловко кидаю стаканчик в мусорное ведро. Глаза слипаются, и я смотрю на Северуса мутным взглядом, понимая, что выпроводить его уже не удастся. Теперь уже точно.
- Я ложусь спать, - не так твёрдо, как хотелось, заявляю я, потягиваясь. Выключаю свет в коротенькой прихожей и подхожу к кровати. Северус отодвигается на дальний край, стягивает с себя джинсы и рубашку медленными ленивыми движениями. Укладывается на бок. Сглотнув, я ложусь спиной к нему и, чуть помедлив, выключаю лампу.
Несколько минут я совсем не могу успокоиться: ощущение чужого дыхания позади себя выводит из равновесия, я нервно передёргиваю плечами, хмурю брови и попеременно вздрагиваю, сильнее кутаясь в простыню.
Я отчаянно ругаюсь сам на себя, проклинаю собственную уступчивость и нерешительность. Отодвигаюсь ещё дальше от Северуса и подтягиваю колени к подбородку, не переставая хмуриться и как-то обиженно сопеть.
За спиной я слышу негромкое насмешливое хмыканье.
- Гарри, - тихий шёпот. – Гарри. Эй, - он пододвигается ближе и обхватывает меня рукой за талию, а я не могу заставить себя сдвинуться с места. На самом деле, никогда раньше не позволял никому таких вольностей, такого грубого вторжения в собственную жизнь, без спросу, без предупреждения. Наверное, просто оказывался решительнее своих предшествующих партнёров, потому и не давал им возможность перехватить инициативу. Это было приятное чувство – властное, одурманивающее.
Теперь же я ощущаю неуверенность, а кожа покрывается мурашками, и всё тело бьёт томительная дрожь неясного предвкушения. Рука на талии решительно притягивает меня, я чувствую крепость прижимающегося ко мне тела, твёрдость мускулов, теплоту дыхания на своём плече.
Мне уже хорошо, мне так невероятно хорошо, хоть и совсем хочется это признавать…
Мои мысли затуманиваются, и я прижимаюсь спиной к мужчине сильнее, дыхание прерывается.
- М-м-м, - из груди вырывается глухой стон.
- Гарри, - от низкого, горячего шёпота на ухо я вспыхиваю, и волна жара устремляется вниз, от пылающего лица к шее, по груди и животу, опаляя кожу.
Чужая ладонь приподнимает край моей футболки, кончики пальцев поглаживают кожу, чертят на ней чувственные неровные узоры, рука скользит по животу, очерчивает вздрагивающие мышцы.
На моём лбу выступают капельки пота, голова откидывается назад, рот чуть приоткрыт. Глубокое тёплое дыхание ложится на шею; мои глаза закрыты, но я чувствую голодный пожирающий взгляд, скользящий по моему лицу.
- Гарри,- он выдыхает прямо мне в губы, и в следующую секунду набрасывается на них своими, сухими и тёплыми, со сладковатым привкусом вина. Его поцелуй жёсткий и властный, подчиняющий, от него кружится голова, по телу прокатывается дрожь возбуждения, а его ладони крепко сжимают моё лицо, ласки языка жадные и уверенные, и я хмелею от его сумасшедшего напора, и на свете нет ничего лучше, и я схожу с ума, и мне так охренительно сладко и просто замечательно, просто лучше и не может быть…
А потом я, кажется, забываю, кто я и зачем, и весь мир перестаёт существовать, пока этот мужчина целует, и гладит, и покусывает, облизывает, и шепчет что-то непристойное на ухо, постоянно шепчет, и его дыхание обжигает, а низкий голос проникает под кожу, заполняет собой всё пространство моей опустевшей головы.
Его движения стремительные и нежные, и томительно-медленные, и до сумасшествия быстрые и резкие, они уносят куда-то в совершенно безумную реальность, сверкающую тысячью солнечных бликов, полную нашего тяжелого дыхания и хриплых стонов…
… И она разбивается под конец, взрывается с последним рывком, и падение ошеломляет, и вот мы опять здесь, дрожащие с финальными секундами экстаза. Я ловлю ртом воздух, пропитавшийся запахами пота и спермы, пряный, сладковатый.
Северус целует меня в шею, зарывается пальцами в волосы и взъерошивает их, и мои губы расплываются в блаженной улыбке. Мне так легко и удивительно спокойно.
- Всё хорошо? – он тихо мурлычет. Я киваю, а потом мы опять целуемся, на этот раз неспешно и основательно, и Северус мягко поглаживает кончиками пальцев мои щёки. Отрывается от губ, что-то бормочет неразборчиво, а на мой вопрос отвечает новым поцелуем, медленным и нежным…
Потом мы, усталые, сонные, но очень довольные, сходили в душ и вернулись обратно в постель, к острому запаху разделённого удовольствия и мятым горячим простыням. Кондиционированный воздух был прохладным, а мне было так тепло и уютно в крепких объятиях Северуса…
Тогда-то мне и пришла в голову мысль, что слишком уж я как-то эмоционально отнёсся ко всему произошедшему. Этот баюкающий шёпот на ушко, и круговые поглаживания, и мои ненужные мысли и странный трепет…
Я смотрю на Северуса. Он спит, такой спокойный, но уверенный даже во сне. Расслабленность не смягчает его черты, они всё такие же резко очерченные и грубоватые, но мне нравится. У него бледные впалые щёки, по ним скользят лунные блики и желтоватые отсветы фонарей – окна не зашторены. Тёмные ресницы подрагивают, губы плотно сжаты, дыхание почти неслышно. Я легонько глажу ладонью его волосы, пропускаю блестящие чёрные пряди сквозь пальцы. Они прохладные и гладкие, приятные на ощупь. Глаза невыносимо слипаются, а я хочу вот так вот лежать и смотреть на него бесконечно долго…
… Я засыпаю…